А. А. Липинская. "Стой, кто идет?"
Анастасия Андреевна Липинская
(Санкт-Петербургский государственный
университет)
«Стой, кто идет!»: логика запрета в
готической новелле
Готическая новелла (ghost story) унаследовала
некоторые фольклорные представления и принципы построения текста. Одним из
таких принципов является неизбежное нарушение запрета.
Рассматриваемому жанру присуще представление о мире,
состоящем из двух зон, пересечение границ между которыми опасно: прошлое и
настоящее, естественное и сверхъестественное, «свое» и «чужое» пространство. Но
как раз нарушение границы кем-либо из персонажей и является необходимым
условием для возникновения сюжета.
Моральная оценка нарушения запрета отнюдь не обязательна.
Готическая новелла — жанр развлекательный, от читателя здесь не требуется
делать выводы об опасности определенного рода поступков, тем более что
однозначной взаимосвязи между такого рода деянием и его исходом нет, и это лишь
способствует нарастанию атмосферы тревожного ожидания.
В целом запрет в повествовательной структуре
готической новеллы, как правило, лишен этических импликаций и является
механизмом порождения сюжета, активации читательского воображения и ощущения
сопричастности.
Замечательный доклад, в котором удалось подчеркнуть разницу в запрете фольклорном, также порождающем сюжет, и запрете в готической новелле, где сюжет развивается "лавинообразно" и этическая парадигма, как правило, не является определяющей. Причем, модель очень продуктивна и в наше время (в этих традициях работает Стивен Кинг, например).
ОтветитьУдалитьВажно, что и в современной литературе главными героями, завладевающие артефактами и нарушающими заградительные надписи, являются ученые (вспомним нашумевшие произведения Дэна Брауна или фильм "Мумия", "Мумия возвращается" и пр.)
Игра с недосказанностью или насмешка над нею - один из приемов Терри Пратчетта и Нила Геймана. Эта живучесть модели очень важна, так как поддерживает выявленные Вами особенности в организации сюжета готической новеллы.
Большое спасибо.
Сердечно благодарю, Ирина Анатольевна! Полностью с Вами соглашусь, готическая традиция необычайно живуча, что доставляет теоретикам немало хлопот - в частности, англоязычные коллеги часто говорят о gothic mode, чтобы не привязывать себя к конкретному жанру или группе жанров и иметь терминологический аппарат для описания всевозможных текстов, где от собственно готики остались отдельные мотивы и нарративные приемы. Литературная готика обладает совершенно уникальной жанровой "валентностью" и, несмотря на, по большей части, развлекательный характер, касается настолько фундаментальных вещей (смерть, тайна, "другой", граница и пр.), что и обеспечивает ей такое долголетие, в том числе в составе разнообразных гибридных форм
УдалитьСпасибо, Анастасия Андреевна! А что еще, кроме запрета, может двигать сюжет в готической новелле? Отсутствие сказочной дидактики объясняется сменой культурной парадигмы в целом, а повествовательная стратегия в сказке разработана, что называется, на века, по крайне мере, для приключенческих жанров.
ОтветитьУдалитьИлона Витаутасовна, благодарю за вопрос! На самом деле, запрет здесь присутствует как частный случай идеи границы между двумя мирами (рационально устроенный и допускающий сверхъестественное; настоящее и прошлое; мир живых и мир мертвых), и сюжет начинается с пересечения этой границы - как, наверно, любой сюжет на свете, только набор "соседствующих" миров здесь более или менее специфичен. Самые стандартные варианты завязки - попадание (намеренное или случайное) героя в какую-то особую зону, где граница эта особенно "тонка" и уязвима (скакральные пространства, захоронения, "дома с привидениями"), проникновение в "условно нормальный" мир персонажа или артефакта, несущего в себе угрозу (экзотическая статуэтка из колоний, иноземец, существо гибридной природы - тут колониальная тема широко разработана, причем часто, по нынешним временам, совершенно неполиткорректно) и т. д. Внятная каталогизация вариантов еще впереди, но, подозреваю, все можно будет свести к немногочисленным базовым вариациям
УдалитьВот я и заинтересовалась, вычитав у Вас свою любимую тему границы)))) Спасибо большое за подробный ответ!
УдалитьВам спасибо за повод еще раз поразмыслить на тему, к которой я тоже очень, очень неравнодушна :)
УдалитьСпасибо большое. Была бы признательна, если бы Вы, Анастасия Андреевна, если бы Вы пояснили немного специфику "запрета" в готическом повествовании. Не является ли "запрет" необходимой частью "хоррор"? И в чем все-таки "специализация" готики в данном случае?
ОтветитьУдалитьСпасибо за вопрос, Елена Наумовна! Здесь, конечно, необходимо пояснить, что речь идет о специфической версии "страшной" литературы, тесно связанной с идеями и мироощущением эпохи - вт. пол. XIX - нач. ХХ в. (верхняя граница определяется хуже, часто говорят о 1914 или 1920 г., но на самом деле тексты такого плана распространены и в 1920-е-30-е годы). Специфика этого варианта готики - в идее вторжения "страшного Иного", нарушения границ современного (на тот момент) рационально устроенного мира, в котором присутствует идея прогресса, эволюция идет в "нужном" направлении, мертвые не возвращаются к живым и т. д. Более ранние варианты давали иную картину (в "романе тайны и ужаса" место и время действия существенно отличались от современной обыденности - такой особый мир жутких тайн, варварства, фанатизма и пр.), с современными текстами пока не очень понятно - они то воспроизводят старые модели (игра, стилизация, ностальгия), то двигаются в каких-то новых направлениях. Итак, особенности "запрета" в готической новелле - скорее всего, именно в том, какого рода граница становится проницаемой при его нарушении, и в обилии моментов, близко следующих фольклорной традиции (в связи с "антикварной" тематикой - или в новеллах, стилизованных под собственно фольклорные повествования, пример - "Лора-колокольчик" Ш. Ле Фаню)
УдалитьАнастасия Андреевна, спасибо за интересный, как всегда, доклад!
ОтветитьУдалитьВы рассматриваете позднюю готику. А в канонической готике дело с запретами обстоит иначе? И можно ли говорить о принципиальной разнице между англоязычной и русскоязычной традициями? В русской традиции как раз "логики запрета" словно бы и нет..
Благодарю Вас, Александр Юрьевич! Начну с русской традиции - мы снова сталкиваемся с давней проблемой: можно ли говорить о русской готике в строгом смысле слова. В любом случае, представляется, что, при всем обилии доказанных связей и явных параллелях, структурно это другие тексты. Там, где максимально сильны фольклорные мотивы, ожидать знакомую картину можно, но мало-мальски широких обобщений нужно специальное сравнительное исследование.
УдалитьТеперь о канонической - мы ведь говорим о традиции, охватывающей предромантическую и романтическую эпоху? Подозреваю, что картина здесь будет совсем иной. Во-первых, нет ситуаций типа "странное нечто ворвалось в наш уютный мирок, потому что мы потрогали то, что плохо лежит" - это исходно особый мир, который читателем воспринимается как опасный и экзотический - рыцари, шлемы (в том числе гигантские), инквизиторы, монахини и т. д., следовательно, читатель будет воспринимать его иначе, да и герои "внутри" такого мира живут с другими ожиданиями и установками (для контраста - помните архивиста из "Меццотинто"? ). Во-вторых, сами запреты тут другие, и их нарушение выглядит иначе: очень упрощенно, не какой-нибудь милый интеллигент случайно влипает в историю, а либо харизматичный персонаж преступает границы дозволенного человеку (привет Амбросио, поклон Мельмоту, кивок Франкенштейну), либо... в общем, подозреваю, в романах Анны Радклиф, например, запрет, нарушение границ вообще не в центре повествования, но, опять-таки надо смотреть подробнее.
Спасибо! Да, про фольклор я тоже думал - в целом, полагаю, в готике Радклиф запрет и впрямь на периферии остается
УдалитьАнастасия Андреевна, что может сравниться с удовольствием, которое Вы доставляете Вашими текстами - только Ваш новый текст!
ОтветитьУдалитьВопросов у меня сегодня нет. Я просто хочу показать коллегам, что мы не заметили того, как вернулись к заставке нашей конференции, к гравюре А. Доре. Все то же самое у Ш. Перро: и запрет - граница, и запретная информация, и любопытство, стимулирующее нарушение границы. Вот только надписи на латыни нет. Ни на дверце, ни на ключике.
Сергей Викторович, благодарю, смутили меня окончательно)
УдалитьНадписи там не было, подозреваю, лишь потому, что дамы тех времен (и, тем паче, фольклорные прототипы героини) едва ли могли прочесть - но бога ради, прогоните теперь из моего воображения альтернативную вселенную с дамой-филологом: "о, интересный случай, грамматика нестандартная, есть известные параллели в памятниках такого-то периода... может, доклад сделать? или сначала зайти? или все же доклад?")